Стенограма онлайн-конференции
- Добрый вечер.
- Добрый вечер.
- Сегодня у нас в студии художественный
руководитель журнала «Ералаш» Борис
Грачевский. Пригласили мы его сегодня
не совсем по обычному поводу. Не только
мы поговорим о «Ералаше», всеми любимом
журнале, но и о новом проекте, который
затеял Борис Юрьевич, неугомонный
Борис Юрьевич, это полнометражный
фильм «Крыша».
- Который называется «Крыша». Да.
О детях, но не детский. В том-то все
и дело. У меня голова забита с утра
до вечера этим и даже временно приостановили
«Ералаш». На два месяца. «Ералаш»
не снимается, но у нас есть запасы
и мы все приготовили, и если будет
все порядке, Первый канал соизволит,
будет получасовая премьера, потому
что мы закончим смешные сюжеты и даже
буду я. Даже я летом снялся в роли,
я все время отбивался, отбивался,
от безысходности, так как никого не
было на юге, мне пришлось играть одну
из ролей.
- В «Ералаше».
- Да. В сюжете «Ералаш». Но сегодня
я каждый день, вот сегодня чудо-выходной,
чтобы люди все-таки не свалились,
мы работаем по 12 иногда и по 15 часов,
не останавливаясь и снимаем картину.
Эта картина охватывает жизнь, потому
что в центре три девочки, три судьбы
и, соответственно, у каждой свои родители,
свои проблемы. А главный смысл в том,
что всем наплевать на детей. Им очень
трудно. И это очень тяжело и кончается
это почти ужасно. Но слава Богу, хорошо.
- А кому труднее, взрослым или детям?
- Я думаю, что детям труднее, потому
что взрослые как-то еще управляют
собой, а дети, они совсем не могут.
Они открыты. Это 12-летние девочки
и совсем они юны и любое дуновение
ветра может испортить это, поэтому
мой крик именно всем взрослым, что
посмотрите, как им трудно. Им очень
непросто.
- А почему?
- Я вообще считаю, что у нас детям
очень мало уделяется внимания. Всегда.
И это самое главное. И моя попытка
в этой картине еще раз привлечь. Там
очень много ветвей, социальных проблем,
любовь, измены, я взрослых имею в
виду. И три подружки вдребезги переругались
из-за одного мальчика. Все нормально.
Как положено. Это начинается с крыши,
где сидят девчонки, чтобы им никто
не мешал. Кончается крыша, куда они
прибегают на последнюю свою дорогу.
Но их спасает чудо и так далее.
- В смысле крыша высокого дома.
- Да. Это, в принципе, происходит
дело не в Москве. Происходит это дело
в каком некоем городке, мы будем снимать
в Сергиевом Посаде под Москвой, но
совершенно не педалируя на город этот,
который я очень люблю и вот такая
история: некий город в России. В Москве
снимаем, но в таких местах, что как
бы не Москва.
- Неузнаваемых.
- Неузнаваемых. И школа наша, которая
базовая школа «Ералаша», мы в ней
снимаем. Тоже 52-го года образца.
Тоже неузнаваемая школа. Такая старая
школа и ликами писателей. Как обычно.
И я сейчас полон этим, за мной непосредственно
вся команда идет, смонтировано практически
кино, час 24 мы почти сделали. Нам
осталось 25 минут еще самых сложных
сцен. Блистательные артисты, мне удалось
собрать просто, я с радостью говорю,
что все артисты ко мне пришли с удовольствием
работать. Мне было очень приятно это.
Мария Шукшина, Валерий Гаркалин, Ольга
Прокофьева, Анатолий Журавлев, Александр
Носик, Лариса Гузеева очаровательная
и обаятельная Евдокия Германова, Сережа
Белоголовцев, Георгий Мартиросян.
С ними очень приятно. Молодой артист
Артем Артемьев. Вот такую мы сами
себе сделали майку, у нас есть такой
лэйбл, я должен показать. С этой стороны,
вот так. Вся группа гордо ходит, видите?
- У всех на груди написано «Крыша».
- Да. У всех «Крыша» но абсолютно
это никакая крыша, скорее, которая
поехала. У меня.
- Ни криминальная.
- Ни боже упаси! Вот титры на спине,
все титры есть. Автор сценария Ирина
Бурденкова, молодой автор. Ей в районе
30 лет. Я говорю о том, что это ее
дипломный был вгиковский сценарий,
который, конечно, я очень сильно переделал.
И самое мне интересное было, что Шукшина
играет жесткую, почти отрицательную
роль. Она играет директора школы,
мать и так далее. Валерий Гаркалин,
великий комедийный замечательный актер,
играет трагическую роль спившегося
скрипача, ее мужа. И так далее, и
так далее. Ольга Прокофьева, никакого
юмора нет, она играет тоже очень запутавшуюся
женщину, между двумя братьями, один
муж, один любовник. Тоже проблем хватает.
- Как ей повезло: и муж, и любовник.
- Ну да. У некоторых вообще ничего
нет.
- Ни того, ни другого.
- Она мечется. Просто я хочу, это
взрослое кино, там взрослые проблемы
и даже секретики девчонок, которые
только взрослые могут подглядеть.
Так при них этого не будет. Потому
что девчонки говорят о тех вещах,
которые действительно по-настоящему
беспокоят, интересует и волнует. Им
12 лет, поэтому они рассматривают
книгу «Камасутра», которую стырили
и хохочут и прыскают. Ну, понятно.
И в этом есть обаяние, очарование
этих детей, потому что мне пришлось
дикое количество пересмотреть, наверное,
тысяч пять, может быть, больше. У
меня есть человек, говорит: «Ну, у
вас-то с детьми все в порядке!» Я
просто думал, что я повешусь, потому
что не было подходящих. Но я нашел
трех очаровательных девочек.
- А какие критерии?
- Они, во-первых, должны быть разные.
Там у каждой свой характер. Одна красавица.
Одна обаяшка, одна по сценарию была
такая-сякая… А они сами, своими лицами
потрясающе соединились и они все разные,
каждая потрясающе обаятельная, каждая
по-своему. Одна дочка Сони Ардовой,
дочка Ани Ардовой, известной актрисы,
которая играет в «Женской лиге» в
театре Маяковского, вот она, как бы
маститая артистка, я у нее десятый,
десятая картина. А те две девочки,
Маша Белова и Анфиса Черных, это девочки-дебютантки,
абсолютно . И они потрясающие. Далее,
как вчера рыдала одна так, просто
в кадре, сама, не надо мне не лук
ваш, ничего, ни глицерина. А за два
дня до этого, вторая, там тоже есть
сцена очень жесткая: мама собирается
к любовнику. Дочка ночью хватает ее
и не пускает, рыдая горючими слезами,
кричит: «Мама, не уходи!». И они плачут
по-настоящему, и я сам с ними плакал.
- Все-таки дети эти подготовлены.
Если не дети актеров, то, возможно,
они ходят в какие-то студии?
- Нет. Они абсолютно свободные дети.
Просто все случайно попали. Девочка
Анфиса Черных из той школы, из базы,
которая десять раз к нам приходила,
и никто не хочет ни брать, ни записывать,
ничего. Красивая, обаятельная, старательная.
Так работает хорошо. Они такие хорошие
девчонки. Я говорю: «Анфиса, как же
мы будем друг без друга жить-то? Я
уже так привык, что вы все рядом здесь
ходите». Замечательный мальчик с нами.
Я говорю, что я работаю. Конечно,
это тяжело работать, у всех нервы.
У артистов тараканы в голове, у каждого…
Тем не менее, это страшно интересно.
Для меня это дебют вот такого размера.
Кино. Боязни, что у меня не получится,
у меня нету. Я хочу, но. Мне очень
хочется сделать хорошее кино, чтобы
зрители, затронуть сердца зрителей.
Трудно. В картине много действующих
лиц, много событий. Хватит ли головы
у зрителей, потому что кто-то из моих
друзей посмотрел материал: «Ну, у
тебя прямо каждая история, как кино!
Может, отдельно снимать?»
- Борис Юрьевич, а как вы думаете,
почему для детей снимают не так много
фильмов?
- Это старая история. Я ведь человек,
который пришел на первый фильм, где
я работал мальчиком-администратором,
это была «Варвара Краса длинная коса».
Блистательная картина. Там страшный
палец: «Должок!» Это моя личная рука
снималась тогда. Дело все в том, что
кто-то не хочет снимать о детях или
для детей. Нет! На западе самое богатое
кино – это семейное. Это типа «Один
дома», «Гарри Поттер». Я сейчас говорю
о кинематографе, это другая немножко
история. Почему? Потому что идет дите
и ведет за собой папу и маму. Да еще
и сестру. Понимаете? И они автоматом
приносят большое количество денег.
Что важно. У них всегда семейное кино.
Почему они, особенно американцы, вырезают
всякие жесткие сцены, чтобы кино было
обязательно без ограничений. Тогда
все вроде бы идут и так далее. Поэтому
нужно. А что нужно сегодня, чтобы
увлечь ребенка? Экшн в смысле впечатлений,
экшн картинки, вот «Гарри Поттер»…
«Властелин Колец»… Я не говорю о великих
«Звездных войнах». Но. В России что
происходит? Кинематограф, как возвратное
производство, при всех легендах, это
очень сложно и спорно. Никакой прибыли
там нет.
- От проката.
- Прибыль.. Все пишут «миллионы»,
потому что прокатчики забирают половину,
оставшиеся тратят на рекламу и вообще
рубль остается. Я даже не об этом.
Остается рычаг – телевидение. Серьезный
рычаг. А на телевидении мощнейшее
ограждение по рекламе для детского
кино. Что произошло? Дума, абсолютно
беспокоясь о детях, запретила рекламу
в детских передачах. Поздравляю! Дети,
как смотрели рекламу в других передачах,
они продолжают смотреть. А взрослые,
которые их ограничили, автоматически
им стало неинтересно делать кино,
потому что деньги и так далее. Начинается
заколдованный круг. В результате страдают
дети. А настоящее детское кино снять,
не телевизионное кино, не хватает
бюджета. Чтобы сегодня снять хорошую
сказку, яркую, нужно минимум четыре
миллиона долларов. А кто даст?
- Вот как сказки Александра Роу?
- Ну что вы! Сегодня такая сказка,
как у Роу, стоила бы примерно миллионов
12.
- Долларов?
- Конечно.
- А тогда что. Страна была богаче
или что?
- Нет! Тогда об этом разговора не
было, и давали на картину. Помню,
что у Роу было где-то 650 тысяч бюджет.
Приличный был бюджет. Я с ним делал
три картины, на третьей умер Роу.
«золотые рога», не очень удачный фильм,
«Финист ясный сокол». Хорошая тоже
сказка. Ее уже Геннадий Васильев снимал.
Но это все затратно, потому что декорации
строятся настоящие. Сегодня говорят,
возьмите компьтерную… Так эта графика
стала стоить иногда дороже, чем настоящие
декорации.
- Чем настоящие декорации?
- Конечно! Они как сумасшедшие. Все
стоит бешеные деньги и вообще жуть!
Просто какое-то безумие во всем. И
уже у нас как страна без границ.
- Вы отчаялись, начали снимать этот
фильм как раз в ноябре, в средине
ноября.
- Я к этому кино давно иду. Я почти
два года переписывал сценарий и почти
год разрешение на съемку. Я хотел
довести сценарий до того состояния,
что довел. И так как я воспитан старой
школой, для меня сценарий является
не эскизом для работы, а системой.
Понимаете? Вот сейчас надо переписать
две сцены и у моего соавтора Ирины
Бурденковой сейчас все чего-то не
получается… Сейчас сяду, только две
сценки поправлю, потому что я снимаю
точно по сценарию. Иначе разойдутся
концы с концами. Никто не поймет,
кто кого любит и чего…
- Я хочу сказать, что так долго готовились,
два года, и вот на тебе, вот только
начали снимать и кризис.
- Нет, и как раз, почему я говорю:
кризис меня не беспокоит! Потому что
у нас не было денег, и нет! Вот что
нам государство дало, вот эти копейки,
я имею в виду для бюджета картины,
вот мы на эти деньги и крутимся. Сейчас
закончим снимать, будем просить хоть
что-нибудь, чтобы чуть-чуть нам добавили,
чтобы концы с концами свести.
- Это государственное финансирование?
- Да.
- А спонсоров найти?
- Была масса вариантов. Мне много
не надо, меня даже гонорар не интересует…
Надо раздать артистам, люди, они здесь
причем? Вот. И какое-то небольшое
количество денег я нашел, там несколько
вариантов было. Но в это время бабахнуло.
- И отвалились спонсоры.
- И все исчезли. И все. Я продолжаю
дальше работать замечательно. Зато
я снимаю кино и мое сердце, в данном
случае, сердце художника, сердце человека,
которого что-то беспокоит, я хочу,
чтобы мой голов был услышан. Я хочу
это. Я всю жизнь старался делать то,
чего я раньше никогда не делал. Мне
это страшно интересно. Это тоже борьба
с собой. Я понимаю, какое количество
на меня обрушится людей. Кто угодно!
Что у меня крыша отскочила, что я
сошел с ума, что я позволяю себе это,
и то, и се… Я понимаю. Я хочу. Меня
меньше всего интересуют критики. Хотя,
конечно, противно читать гадости всякие
в свой адрес. Но я хочу, чтобы… Если
я увижу и почувствую, что зрители,
защипало в носу, они затихли… Если
сидеть в зале, то слышно не только,
когда смеются, но и когда переживают.
Это очень интересно.
- А как это вы слышите?
- А я слышу. Я же много на сцене
работаю, я когда выхожу и говорю:
«Здравствуйте!» и я уже знаю. Они
еще ничего и никак, но я по их ощущениям
знаю, с кем я имею дело, и какое у
меня будет сейчас состояние. Зрители
разнятся, и точно так же я могу сидеть
в зале, и понимать, что эта сцена
затронула всех, потому что вдруг завис
зал. Замер. На самом деле я всегда
всех смешу и веселю и так далее. Никто
не знает, что я человек грустный.
- Да?
- Да. Я пишу очень грустные рассказы.
Пишу грустные стихи, красивые. НО
это не мешает мне хулиганские писать.
И стихи, фразу всякие смешные сочинять.
Дурацкие и не очень дурацкие. Иногда
они бывают вдруг философские какие-то,
я сидел и вдруг подумал: главное не
сколько тебе, главное как тебе. Я
иду к своему юбилею и могу уже оформлять
пенсию и совершенно не чувствую себя
не только стариком, я даже себя не
чувствую средних лет. Я пацан, как
был, так и есть. И мне страшно интересно
жить и я жутко рвусь утром успеть
и хочу жить дольше, чтобы дольше успеть.
- А амбиции есть? К фестивалю сделать
этот фильм?
- А вы знаете, я думал. Я абсолютно
признаю и особенно в литературе, я
много читал сложной литературы. Я
прочел все книги, которые было надо.
Я прочел все, что надо было, остальное
все можно не читать. Нет такого писателя
из настоящих, которого бы я не прочел,
потому что, во-первых, у меня мама
была библиотекарь, я с малых лет начал
читать. Я начал читать в определенном
возрасте, где-то около 20 лет сложную
литературу, по-настоящему сложную.
Разных писателей. И совершенно спокойно
я ее воспринимаю и оцениваю талант.
Макс Фриш, мой любимый, Хома Фабора,
а потом ушел в сюрреализм, сложнее,
сложнее, он усложнял, усложнял, но
мне было интересно. Я с удовольствием
читал. Но сам я сторонник реалистического
взаимоотношения с читаталем, со зрителем.
Я делаю, как кто-то сказал, а-а, Сережа
Белоголовцев: «Слушай, вот, ну советское
кино». «Слушай, ты меня типа обидел?»
Он говорит: «Не-е-ет. Хорошее советское
кино!»
- Это похвала. Советское кино было
хорошее.
- Ну да. И он говорит: «Да ты что!»
Я абсолютно, поверьте, мог бы снимать
в стиле, в манере в какой-то, артхаус
и так далее… Не всегда меня увлекает
эта система крайне давно. Меня что-то
не потрясало большое талантливое кино,
с каким-то… С реалистической позиции.
Я воспитан был и на Бенуэле, я и во
ВГИКе «Андалузский пес» и все его
картины, я видел все и понимаю, что
масса интересного бывает. И мой любимый
Антониони и Феллини, который вдруг
пришел к сложной , великой, простейшей
картине. Простейшее кино!
- Борис Юрьевич, вы не поверите,
что вопросы от наших читателей поступили
именно по поводу «Ералаша»
- Ну, я, да, не поверю. Я с удовольствием
отвечу на все, потому что «Ералаш»
- это тот ребенок, которого я очень
люблю, которого я лично воспитываю,
ему в следующем году 35 лет. Мне было
25 лет, когда мы начали это делать
с Александром Григорьевичем Хмеликом,
замечательным человеком, которого
нет.
- И пишут в основном родители, которые
хотят своих детей, и дети хотят участвовать
в ералаше.
- Сразу вам скажу, мы 10 примерно
января включим актерское агентство
«Ералаш», которое нормально работает,
записывает всех москвичей. Я честно
говорю. Не потому что там Москва,
круто. Я вот когда подбирал детей,
раз – одна девочка пришла. Она говорит:
«Вы знаете, мы живем во Владивкавказе».
Я говорю: «Как?!». «Вы нам скажите,
нам еще летать?»
- Они на кастинг?
- Да они приезжают, да это никаких
денег не хватит, ни у нас, ни у них!
Поэтому я абсолютно честный человек,
и я говорю, я не могу обманывать,
я говорю, что москвичей и из ближней
области берем, потому что технически
удобно. Огромное количество талантливых
ребят. Если вы разрешите телефон.
Можно сказать? 8.499-181-06-11. Это
наш телефон. Мы сейчас закрыли это
агентство. Можете не звонить. Оно
закрыто до января, потому что все
ассистенты, все работают со мной.
- На «Крыше».
- На «Крыше», в школах. Сотни детей
и взрослых, и артистов.
- Борис Юрьевич, вопросы такие: «У
меня сынишка пять лет, по которому
ну просто плачет «Ералаш». Как нам
попробоваться на киногероя? Готовы
к любым трудам, тяготам и лишениям».
- Во-первых, пять – еще рано, поэтому
пусть годик-другой подождет, а потом
приведут его обязательно к нам. Московский,
да? Еще раз: к сожалению большому,
московские только потому, что мы москвичи.
- То есть просто приходят на киностудию
Горького, где мы находимся.
- Нет, у нас со звонком, и встретят
и закажут пропуск. Обязательно примут,
запишут ребенка. Это какие-то небольшие
деньги стоит, естественно, кто там
сидит. Они все запишут. А потом будет
специальный кастинг. Вызовут отдельно.
И уже посмотрим, что может сам ребенок.
- А он уже должен прийти каким-то
подготовленным?
- Не надо только ничего делать! Мы
такие хитрые! Не дай Бог! Вот что
знает, то знает. Не знает, так не
знает, потому что когда они наготовят,
то еще хуже будет! Как начнет орать
стихи: «В воскресный день с сестрой
моей мы вышли со…» О-о-о! «Вороне
как-то Бог послал…» Стоп! Все! Все!
Не надо.
- Вы же от него что-то потребуете?
- А это наш секрет. Чем неожиданней
будет тем эффектней.
- Импровизация должна быть какая-то?
- Конечно.
- Вот вопрос: как проявить свой талант
ребенку? Ну необязательно в «Ералаше».
- Ну, во-первых, давайте так: я считаю,
что любой ребенок талантлив изначально.
Надо понять чем.
- А как понять?
- Сейчас объясню. Первое: раз и навсегда:
тот родитель, который действительно
с ребенком идет рядом, он поймет,
что ему интересно. Пробами того-сего,
потому что всех за шиворот тащат в
фигурное катание и так далее… Количество
танцующих бальные танцы, которые ни
в какой дискотеке близко нельзя танцевать
– жуткое количество. В те кружки,
большой теннис, который был моден,
пока у нас борьба не стала модной.
И так далее. Все может быть: может
быть спорт, может быть что-то еще…
Может, это великий математик, помогите
ему немного! Помогите ему. Почему
я не люблю школу, вот ты гад какой.
Я не люблю школу, потому что она вынуждена
давить личность. Вынуждена давить
личность в ребенке. Потому что 30-20
человек в классе – автоматом - взяли
в правую руку! Когда-то я учился,
так и написали. А как же? Мы все это
делали. И вы, наверняка это делали!
Сейчас чуть свободнее, хотя бы левой
рукой пишут люди! Леворукие. А раньше
заставляли писать всех правой! У Хмелика
была такая грандиозная пьеса: в нашем
классе все в порядке! Один писал левой
рукой, его заставили писать правой!
Такая была хитрая пьеса. Имелся ввиду
не только класс. Номер 6-й «а», а
вообще. Я сейчас просто говорю. И,
мало того, селекционирование ребенка.
Вот все время. Сей1ячас ему нравится
вот это, и он сочиняет музыку, а в
какой-то момент у него отрубило и
все! А вы его заставляете! А он не
хочет! Вот моя дочь, например, она
училась музыке. Сначала у него все
горело, а потом: «Все, я уйду». Я
говорю: «Ради Бога, останься, доучись».
Она доучилась: «Вы хотели иметь диплом?»
- Получите.
- Она вот так закрыла крышку фортепиано
и никогда в жизни не подошла. Я ведь
не собирался сделать концертмейстера,
солирующего музыканта. Я хотел всего-навсего,
чтобы девочка дома могла музицировать,
как в старых приличных домах. Чтобы
она села, вот вальс, Шопен.
- Настроение.
- Или просто сама что-то поиграла,
принесла ноты, услышала в фильме тему.
Сыграла.
- Доницетти напеваете.
- Конечно. Вот села бы и сыграла.
Вещь, которую я никогда не умел: это
рисовать и играть. Вместо «рисовать»
я изучил живопись так, что открыл
кружок в школе по изучению изобразительного
искусства и водил в Третьяковку сам.
А музыка для меня является великой,
родной, обожаемой… Могу заплакать
на музыке, хожу в консерваторию, не
часто. Некогда. Но с наслаждением.
Большая музыка для меня – потрясающе
приятно. Вот я просто говорю о том,
что я хотел, чтобы дочка, вот чего
я не мог, вот села бы и сыграла. Пожалуйста.
Какую угодно. Красиво же!
- Многие родители свои нереализованные
мечты воплощают в детях. Вы это ощущаете
в своей работе?
- Всегда такое смертельное желание
сделать ребенка знаменитым, популярным.
По разному поводу. Иногда эти родители
скатываются до чего угодно. Не хочется
цитировать. Девятилетнего ребенка
тебе мама сажает специально на колени,
девочку. Я так смотрю на эту маму:
ты что, совсем уже сошла с ума? И
так далее. Просто мне это противно.
Меня пробить никто не может никак.
Чем только меня ни соблазняли. Меня
не пробьешь. Я сейчас о другом говорю.
С одной стороны, это замечательно,
когда родители любят своего ребенка.
Это так здорово. Вообще ребенок, выросший
в любви, это уже, я считаю, 70 % его
позитива. Потому что когда ты никому
не нужен в этом доме, мам, я есть
хочу – ну иди, поешь. А когда мама…
в этом происходит что-то такое замечательное,
очень интересное. Тут тоже бывает
перебор. Так называемый термин «еврейская
мама» - это не национальный вопрос,
это просто безумная любовь к ребенку,
она своей любовью душит этого ребенка.
И сама душится, мама, в результате,
с абсолютно развалившейся судьбой.
Это ужасно. Это тоже перебор. Должна
быть где-то середина. Мать и отец,
которые знают про ребенка. У меня
в картине есть эта сцена. Директор
школы говорит: важно хотя бы знать,
с кем сидит ваш ребенок за партой.
Поднимается три руки. Что важно, ребенок
приходит домой и маме рассказывает:
представляешь, а Вовка опять получил
двойку. Да ты что? Да, мам, ты представляешь.
И вы в курсе, вы понимаете, кто такой
Вовка. А Степанова Ленка ему опять…
Не просто, вы в материале. Это дает
возможность ребенку открыть все тайны,
которые он еще не все понимает. Но
тогда вы с ним спокойно шагаете дальше.
Вот моя позиция.
- К сожалению, она часто не получается.
Я уж не говорю о сложных семьях. Но
и просто некогда, некогда.
- Народ хочет знать правду, сколько
стоит у вас съемочный день? Оплачиваются
ли съемки в «Ералаше»?
- Оплачиваются. Цена поменялась,
не помню. Но у нас труд детский оплачивался
всегда, что бы ни происходило. Сильно
не разжиреешь, но зарабатывают дети
прилично.
- У вас главная роль – одна ставка,
а второго плана другая?
- А как же! Роли второго плана –
чуть поменьше. И те, которые участвуют
в массовых сценах, еще меньше. Но
обязательно оплачиваются все дети.
Они приходят на две реплики и на озвучание
и получают деньги. В одну секунду.
У нас вообще все артисты мгновенно
получают зарплату. Это согласовано
с родителями. Иногда ребенок говорит:
это мои деньги. Да, он заработал сам.
Тоже важная деталь. Как раз к разговору
о детях. Это чьи деньги? Его, он их
заработал своим трудом. Нормальный
родитель скажет: сынок, это твои деньги,
ты уж сам решай, что хочешь. Но я
бы тебе рекомендовал купить маме подарок.
Нет, пусть он сам решил. Он возьмет
и фигню себе купит. Значит он так
хочет. Или сложит на кучку. Может,
отдаст маме все. Это же очень важно.
Мы все время говорили в стране: какие
деньги, дети! Нет, они должны с малых
лет понимать. Вы заметьте, сколько
тема заработка денег в детских мультиках
диснеевских и так далее. Очень много
фигурирует. У нас – так будто бы.
Ну почему нет? Ребенок же должен понять.
Папа, купи мне это. Сынок, это очень
дорого. Если мы тебе купим это, тогда
мы не сможем есть три дня. Как? Так!
система объяснения, что деньги являются
не просто – вот деньги, а их надо
зарабатывать. Как, что.
- Некоторые родители рассчитывают
на съемки в «Ералаше» как на дополнительный
заработок. Мама пишет: я воспитываю
пятилетнего сына одна. Мне очень тяжело.
- Наверняка тяжело. Мне всегда грустно,
когда мамы в одиночестве воспитывают
ребенка. И ребенку это не так уж хорошо.
Но поверьте, ждать, когда прославится
и заработает деньги в «Ералаше» -
фиговый путь.
- А если часто сниматься?
- А часто никого не снимают.
- Есть же у вас повторяющиеся лица.
- У нас есть звезды «Ералаша», это
не любимцы. В каждый период появляются
ребята, которые лихо работают. И каждый
режиссер, запуская в свое производство
что-то, говорит: дай мне этого, я
говорю: вы меня достали, он у вас
круглые сутки снимается.
- А вы не разрешаете?
- Я не разрешаю, чтобы много было
разных лиц и так далее. Не хотят рисковать,
искать детей. Дайте мне этого, который
хороший такой. Проверенный. Появляются
звезды, у которых по двадцать сюжетов.
Опытные мастера.
- Мы писали про Волкову из «Татушек».
- И Сережка Лазарев, и моя любимая
Наташка Ионова, которую я очень люблю.
Волкова в двух сюжетах снялась, Сережка
в одном, Влад Топалов тоже в одном.
Наташка – в четырех или в пяти. Она
совсем с маленьких лет со мной. У
нас киноартистов полно. Просто не
все поют, еще некоторые в кино снимаются.
Катя Вуличенко из «Ералаша» вышла.
Назарьева Анна – это вообще с первых
«Ералашей» появилась. Был такой сюжет,
когда девочка так накрасилась, когда
два жулика залезли, испугались до
смерти, убежали. Может, кого-то забуду
сейчас. А мой любимый Головин.
- Вам грустно, когда они вырастают?
- Не грустно. Наоборот, вот сейчас
Сашка Головин – ему 19 лет, а он как
пацанчик. Сыграл эпизод в моем фильме
«Крыша». Это была огромная радость
– встретиться со своим мальчиком,
которого я так люблю и горжусь им.
Потому что его обожают все девчонки.
И не только девчонки, но и постарше
тоже все его обожают.
- Посоветуйте, куда нам обращаться,
чтобы сниматься в рекламе? Дочка –
красавица, фотогеничная. Я думаю,
это у нас получится. Как вы к съемкам
в рекламе относитесь?
- Я ко всему отношусь абсолютно нормально.
Это такая же работа. Но сказать, что
это большая радость, нет. Тяжелая
работа. Зарабатывают они хорошо. Как
правило, судьбы короткие. Надо встать
в агентство в наше или другое на учет.
Есть актерские агентства, которые
этим занимаются. Им периодически нужны
дети. Мои дети во всех рекламах снимаются,
ничего страшного.
- Видят в «Ералаше», а потом зовут
дальше?
- И так, и сяк, и наоборот бывает.
- А «Ералаш» за это что-то получает?
- Какие-то небольшие проценты. Мы
заключаем договор, мы сами контролируем,
чтобы их не обманули, потому что часто
обманывают. Не детей, а родителей.
нечистоплотности, к сожалению, в шоу-бизнесе
навалом.
- Поэтому лучше через агентство?
- Конечно. во всяком случае, мы с
этого не живем. Мы просто этим занимаемся
и наших детей оберегаем, чтобы их
не обманули. Помогаем правильно заключить
договора, контролируем, чтобы им оплата
шла.
- Со скольких лет снимаются в «Ералаше»?
Моему сыну 7 лет, он значится в актерском
агентстве «Ералаша», снимался в фильмах
«Домовой», «Атлантида». Мечтает сниматься
в «Ералаше».
- Ну значит, наверное, его типаж,
раз он профессиональный и снимающийся,
наверное, подойдет скоро. Он уже дорос.
У нас разные сценарии бывают. Иногда
10 лет, иногда 12, иногда 7 или 6.
- 1 февраля внучке исполняет год.
Зовут Диана.
- Поздравляю.
- Живет в Нижнем Новгороде. Очень
хотелось бы, чтобы она снималась в
журналах, рекламе. Куда обратиться?
- Я предупреждаю всех, особенно все,
что связано с модельным, рекламным
бизнесом. Это очень и очень непростая
форма общения с миром. Там очень много
подводных камней, достаточно неприятных.
В рекламе и вообще в модельном бизнесе,
как факт. Пожалуйста, уважаемые родители,
если вам дорога судьба ваших детей,
будьте внимательны. Лучше в это не
ходить. У всех все по-разному, но
я вам рассказываю.
- Есть известные случаи?
- А то вы не знаете девочку, которая
только что в Америке погибла, выбросилась.
Да много чего.
- А девочка, которая буквально на
днях стала «Мисс мира»?
- А мы еще не знаем, чем вся эта
история кончится. Потом вы не забывайте,
«Мисс мира» - это одно, какой путь
она прошла – это другое. В эти подробности
я не собираюсь вникать. Я горжусь,
девочка очень красивая, из Тюмени,
Ксения зовут. Очаровательная, обаятельная
девочка. Если смыть то, что на нее
там намазали, она будет еще лучше.
Я видел это все. Там килограмма по
три на глазах висело. Жуть!
- Это чтобы со сцены было видно.
- Я же живой, я хочу, чтобы с подушки
было видно.
- Как попасть в ваш мир здорового
смеха?
- Давайте смеяться вместе. У каждого
человека есть свой вкус. Я одному
известному человеку, который много
знает смешного, говорю: знаешь, у
меня интересная память. Я все анекдоты
знаю, но грязные и сальные не запоминаю.
Которые держатся не на юморе, а на
этой грязи. Он мне так сказал: а я
их больше всего люблю. Поговорили.
Поэтому я в том мине нахожусь, мой
юмор, как мне кажется, я, находясь
в такой ситуации, никогда себе в жизни
не позволю, потому что это общественное
место. На полу в курилке я расскажу
что угодно. Друзьям, смешное и так
далее. Иногда, находясь на Comedy
Club, меня слегка передергивает. А
иногда замечательно, смешно. И вообще
я их защищал как-то у Гордона, потому
что я считаю, что у них полно недостатков,
но совершенно других. Они талантливые
ребята, им интересно жить. Единственная
проблема, что узаконенная КВНом самодеятельность
не может быть на профессиональной
сцене. Телевизор – это профессиональная
сцена. В КВНе можно быть артистом
самодеятельным. А дальше уже нельзя.
Я всегда говорил, что любую сцену,
которую играю ребята в Comedy Club,
разыграют два известных артиста –
условно, Ветров и Гальцев, или Стоянов
и Олейников, - и это будет не на чуть
лучше, а на пять, на семь. Актерски.
Все же профессии. Ну почему вы не
идете и не оперируете на сердце?
- Они юмористы. Давайте отделим одно
от другого.
- Может быть, ребята из Comedy Club
и получше смотрятся. Сколько я себя
знаю, столько поливают юмористов.
Когда говорят о Петросяне как о какой-то
анафеме, ну что ж такое.
- А вам нравится?
- Да при чем тут это. Мне не все
нравится, сразу говорю. Хотя я на
этом потерял своего лучшего ученика
– Алексея Щеглова, которого забрали
к Петросяну, он с утра до вечера им
пишет. Я о другом говорю. Мы прошли
те времена, когда сжигали книжки вместе
с Гитлером. Мы свои жгли. Они свои
жгли. Вспоминайте. Я не хочу так.
я ведь учился в школе, когда пришла
учительница и сказала: дети, откройте
двадцать первую страничку. Теперь
аккуратненько вырываем портрет. Теперь
берем ручку и закрашиваем фамилию.
Я не хочу так жить. Пусть каждый живет.
Если огромное количество людей смотрит
это, значит им это надо. Это уже достаточно.
Вы никогда им не привьете свой вкус.
Они не будут смотреть то, что им не
надо. Не будут – и все. Как найти
середину? Я стараюсь находиться середину.
Потому что для меня самая большая
гордость, что «Ералаш» смотрят и рафинированные
интеллигенты, и простой народ.
- И не только дети, но и взрослые.
- Я говорю о взрослых. Значит вот
это мне дороже всего. потому что опять
делить на этих, на тех. Это попса,
а это большое искусство. Ну почему
все, что называется искусством, оно
и есть искусство. Почему художник,
условно, Никас Софронов, которого
все знают, это низко? У него такой
стиль, такая позиция.
- Он профессиональный.
- Да не профессиональный, а просто
высокопрофессиональный человек. Что
это за неискусство? Значит все остальное
– искусство? Да, он король пиара.
И что теперь делать? И слава богу.
Почему нет? Но это же его личное.
Я всегда говорю: почему граница, почему
сюда мы этих не пустим? Но здесь никогда
не будет тех или иных… Сказать, что
я обожаю рэп – нет. Но меня-то за
танцы с рок-н-роллом выгоняли с танцев.
Почему я должен возмущаться рэпу и
хватать? Я ведь помню страшные времена,
когда линейкой проверяли каблук у
девочек. Когда с ним сдирали капрон.
Когда им выпрямляли волосы под холодной
водой в школе. Мне же много лет.
- Ужас какой!
- Да, вот такое было. У меня сумасшедшая
память. Я же с двух лет все помню.
Я помню эти страшные времена. Я все
запахи помню. Жутко пахло.
- А самый приятный какой?
- Самый приятный запах для меня,
конечно, мандаринов и кохиноровского
карандаша. Когда его чистят.
- Запахи детства?
- Да, вот это самое потрясающее.
И мама как пахла. Мама в первую очередь.
Но мандарины – я до сих пор могу съесть
пять, шесть килограммов. Сколько принесут,
столько и съем. Уже никакой ностальгии
нет, но просто это на каком-то генном
уровне происходит. Уже давным-давно
мандарины сладкие, легко чистятся.
А те были вечно недозрелые, маленькие,
противные. Я пробовал, чтобы они лежали,
они ссыхались, я их жалел. Это страшная
история. То, что мы пережили в детстве,
не надо никому. Я как не из категории
людей: вот мы то вот… Не хочу я, чтобы
кому-то было хуже. Мой сын живет намного
лучше меня. И я счастлив этому. у
меня первая машина появилась в тридцать
лет, а у сына, ему еще нельзя было,
а он уже ездил с 16-17 лет на машине.
Права были с 18 лет. и дочка так же.
И это здорово. У них замечательные
квартиры. Я говорю: это так классно.
А для чего мы тогда живем? Пусть они
себе организовывают все. Я только
за это. Этот прогресс – нужно к нему
спокойно относиться. Я стараюсь, с
компьютером все-таки не на вы, с Интернетом
тоже. Кстати, интересная вещь с Интернетом.
Я почти каждый день мониторю что-то
о себе. Смотрю, что народ пишет. И
нарываюсь иногда на грандиозные вещи.
Страшно злобные люди, прикрываясь
какой-то картинкой, в этом жж или
где-то переписываясь, столько злобы
и ненависти. Они ведь никогда живьем
это не скажут и не подпишутся своей
фамилией. Сколько в них жути. Вы же
прячете в себе столько этой гадости
омерзительной, но прикрывшись какой-то
картинкой. И второе появилось. Никто
по-русски грамотно писать не умеет
почти. Так они специально пишут безграмотно,
как будто я все знаю, но я так пишу.
И таким испорченным русским языком
пишут. Я-то знаю, отчего это происходит.
Это происходит оттого, потому что
они не знают, как правильно. Поэтому
он пишет специально «карова», чтобы
отстали.
- «Ералаш» только в Москве. В других
городах типа филиалов?
- Вы молодцы, у вас везде есть "Комсомольская
правда". Я скоро восстановлю
свой театр «Ералаш», который был.
Сейчас проблемы с помещением. Все
странно началось развиваться, опять
зависло, закисло. Я уже обращался
в Министерство экономики, мне сначала
дали адрес, а потом говорят: теперь
идите на общих основаниях. А зачем
я к ним обращался тогда? Дурацкая
история. Но если я получу то место,
что мне обещали, я заранее всем благодарен,
то я восстановлю студию. Может быть,
тогда мы откроем филиалы в разных
городах, где будем систематизировать
это. Но управлять этим почти невозможно.
Мгновенно приходят нечистоплотные
люди, которые через пять минут начинают
колдовать, варить свой бульон. Я приезжаю
в Уфу. Ну посмотрите детей! Я не смотрю
детей, потому что это нечестно. Нельзя
обманывать детей. Ну пожалуйста, просто
посмотрите и скажите, хороший или
нет. Ну хорошо, просто посмотрю. Я
потом узнал, что за каждого ребенка,
чтобы я посмотрел, с них взяли, условно,
500 рублей. Мне противно. И чего мне
показывали ребенка? Зачем это? Если
вы на афише на моем концерте напишете
«Кастинг детей», я вообще не приеду.
В марте будут наши «Ералаш»-концерты
веселые. Они будут во дворце спорта
ЦСКА. Будет большой веселый праздник.
Я всегда придумываю что-нибудь смешное,
яркое и хулиганистое.
- Не верят наши читатели, хотя говорят
в ваш адрес теплые слова. Спасибо
за «Ералаш», вот уже столько лет смотрю,
в свои 40 лет – с удовольствием.
- Правильно.
- Но не верят, что в школы ходят
ассистенты и отбирают обычных детей.
- Самых обычных. Самые талантливые
дети – ниоткуда. Сашка Головин – пожалуйста,
ниоткуда.
- Из школы прямо?
- Да.
- Пришли, увидели.
- Нет, он до этого тоже снялся, его
нашли – и все. А я его сделал знаменитым.
В том-то все и дело, что потрясающе
обаятельные и талантливые ребята находятся
в школе.
- Все желают творческих успехов.
Но тут же сообщают о своих детях,
которые мечтают сниматься.
- Еще раз говорю: я заранее всем
говорю, если вы так любите ребенка,
живете в Москве и в области, привозите
его после 10 января, мы пойдем на
работу, только позвоните обязательно
8-499-181-06-11. Запишут, примут и
обязательно проверят их способности.
Что теперь называется модным словом
«кастинг».
- Моему сыну Артемию 11 лет. подвижный,
юморной мальчик. О «Ералаше» мечтает
несколько лет. Я как-то сказала ему,
что видела и знаю Бориса Грачевского
с конца 2001 года, когда работала
в Минпечати начальником экспертно-аналитического
отдела и давала заключение на гранты
для социально значимых теле- и радиопрограмм.
По моему заключению «Ералаш» грант
получил. А ребенок до сих пор мечтает
попасть в «Ералаш».
- Получил бумажный грант. Так что
не надо. Нечего. У нас же есть бумажный
журнал «Ералаш». Тоже предмет интересный.
Никакого дохода это не приносит. Концы
с концами сводим с трудом. Но журнал
замечательный, яркий, сочный.
- Дети уже знают.
- Знают, конечно. Он веселый, замечательный.
Я лично проверяю, это очень приличный
журнал, можете совершенно смело и
четко читать.
- Под вашей цензурой?
- Да.
- Определенно надо в провинции создавать
материалы. Потому что вопрос и из
Самары, и из Красноярска.
- Я просто хочу сказать, что ухватить
все, чтобы там все было точно и прилично,
невозможно. У нас есть два лагеря
– в Анапе и в Турции. Один называется
«Остров детства «Ералаш», а второй
«Снимаем «Ералаш». И там, и там наши
дети приезжают и играют в «Ералаш».
Они снимают под руководством наших
режиссеров сами сюжеты, сами себе
их показывают. Они не идут, конечно,
на телевидение. Но результат их работы
у них есть. вот возможность прикоснуться
к этому. попасть или в Анапу, или
в Турцию. Продаются эти путевки я
понятия не имею, где и что. Нормально,
туда все приезжают.
- Изначально это родная передача,
а не калька с зарубежного аналога?
- Нет, смотрите, что получилось.
Модель изобрел Сергей Владимирович
Михалков, памятуя огромную любовь
к анекдоту в стране, он в размере
двух-трех минут предложил. Но тогда
он предлагал это совмещать с документалистикой,
с сатирой. Поэтому журнал был сатирический.
И там были страшные документальные
сюжеты, которые карали, говорили о
некоторых проблемах в стране, небольших.
Их боялись как огня. Это был «Фитиль».
А мы были организованы благодаря идее
Аллы Суриковой: давайте сделаем «Фитилек»
- детский, для детей. И мы уже с Александром
Григорьевичем Хмеликом перепрофилировались
из сатирического в юмористический,
сами, и сделали вот это. Это живет.
Поверьте, сегодняшние «Ералаши» свежие
идут под гомерический хохот. Очень
смешные сюжеты сейчас появляются.
Просто канал раньше давал по полчаса,
это было четко. А сейчас дает 13 минут.
А зритель это никак не может поймать.
По выходным идет. я пытаюсь объяснить,
как будто это мне надо. Это надо зрителям.
Если бы мы показывали полчаса, мы
были бы обязательно в десятке самых
лидирующих передач. Мы бы уже приучили
всех в одно время – в воскресенье
в 12.10. Просто все, что ты делаешь,
ты делаешь и для детей, и для взрослых,
чтобы нормальное, доброе, хорошее
дотронулось. Как солнышко, когда выходит,
все как-то улыбаются. Так и есть,
когда меня видят на улице, начинают
вот так делать. Не потому что я такой
смешной с красным носом. Говорят:
ой, я на вас смотрю, прям детство
вспоминаю, так хорошо. Мультики да
«Ералаш».
- Вы придумываете сюжеты для «Ералаша».
А «Ералаш» вам подкидывает сюжеты?
- Во-первых, я их не придумываю.
Бывает иногда, я их придумываю. Главное
– отобрать какие надо. А чтобы жизнь
подкинула? Бывает крайне редко. Анекдота
готового практически не бывает. Его
надо обязательно дошлифовывать, докручивать,
доповорачивать. Иначе не получается.
- А сюжеты по жанру – это анекдот?
- В принципе, анекдоты. Я иногда
экранизирую анекдоты, потом говорят:
это анекдот! Я говорю: что вы на меня
так, как будто я чего-то украл. Я
ничего не украл. Я взял народное,
не известное никому, обработал, сделал
из этого анекдота. Я недавно очень
непристойный анекдот переделал в очень
милый и симпатичный и сделал в «Ералаше».
Или был анекдот, когда три алкаша
в купе вошли, вынули бутылку и говорят:
ой, стаканов нет. Одному говорят:
Коль, сходи за стаканами. Он вышел:
нет, гады, выпьют. Обратно – раз,
они говорят: ну, тебя только за смертью
посылать. И был замечательный сюжет,
добродушный, милый. Когда кто-то приносит
торт. А ножик? Он вышел, думает: нет,
съедят. Прибегает, а они уже все с
такими мордами сидят и говорят. Переделали.
Я вообще не понимаю, в чем меня уличать?
Если анекдот драматургичен, имеет
драматургию. Про то, как кто-то куда-то
пошел, а там оказалось то-то и то-то.
Если этот анекдот существует, в нем
есть драматургия, значит можно снять
«Ералаш». Если его можно переделять
из непристойного в милый и симпатичный,
то почему бы это не сделать? Я объявлял
конкурс: кто придумает финал из неприличного
в приличный. Никто не придумал, пришлось
самому придумывать. У нас есть сюжет,
где ученик сдает экзамен и говорит:
давайте я вам спою. Учительница говорит,
ее играет замечательная Татьяна Кравченко
из «Ленкома». Она говорит: я математику
принимаю, а ты тут петь будешь. Он
запел, она обалдела, говорит: тройка.
Он говорит: погодите, я еще танцую.
Он стал танцевать. Ничего себе: четверка.
Погодите, я еще фокусы показываю.
Дайте ваши часы. берет часы, прыгает
на них, разбивает в клочья. Погодите.
Заворачивает их, открывает, там опять
разбитые часы. ну ладно, четверка
так четверка.
- А вообще вы собираете анекдоты?
- Я их помню, знаю. И с наслаждением,
с удовольствием рассказываю. Анекдот,
который мне очень понравился. Один
женился на милиционерше. Она говорит:
я хочу тебе признаться, я оборотень
в погонах. Ночью в постели я превращаюсь
в бревно.
- Это в «Ералаше» трудно обыграть.
- Это не для «Ералаша». Там нет драматургии.
Из свежих. Звонок в банк. Привет,
как дела? – Хорошо. – Ой, простите,
я не туда попал. Или вот такой. Кризис,
кризис. Что такое кризис? – Это у
олигархов проблемы. А нам-то кранты.
- Сама жизнь подсказывает сюжеты.
- Конечно, в больших количествах.
Мне очень понравилось. Жена олигарха
говорит: как я устала с твоим кризисом,
я уже сама вожу ребенка в школу, я
три раза была в магазине, я вынуждена
следить, как готовит кухарка. Когда
все это кончится? Он говорит: Маш,
может, тебе съездить? – Куда? – По
харе.
- Вы рассказываете актерские байки.
- Много в жизни происходит всяких
историй смешных.
- Во время съемок «Крыши» что-то
такое было?
- Была сцена с замечательным Анатолием
Журавлевым. Обаятельнейший, потрясающий.
Чего-то я ему говорю по роли. Он вдруг
так скрючился весь. Я говорю: что-то
не так, что-то мешает? Он: нет, я
уже играю себе внутри. Отойди. Вчера
мы до вечера снимали Гаркалина, который
веселил всех. там жесткая сцена. Он
всем рассказывает, когда он был в
Барселоне, случилось несчастье, попала
в аварию первая скрипка, его попросили
выручить. И он сел, спас концерт.
Он великий маэстро, вот фотография.
Новый гость, который пришел, говорит:
ой, у меня точно такая же. Я был в
Барселоне, там один идиот картон выставил,
все с ним фотографировались. Я очень
хочу, чтобы кино понравилось.
- Обязательно понравится.
- Я очень переживаю, не сплю по ночам.
Вокруг меня все время ходят артисты.
Я чего-то переделываю, монтирую, складываю,
отодвигаю. Завтра опять в бой, завтра
на улицу. Мы снимали – не было снега.
Потом был кусочек. Один эпизод получился
очень красиво. Все белым-бело. Потом
все опять растаяло. Я уже не понимаю,
куда и чего. Да, в этом году зима-то
какая – дети будут в кадре говорит:
снег то есть, то нет. А что делать?
- К разговору о протекционизме в
кино. У Маши Шукшиной четверо детей.
Она у вас в фильме снимается.
- Она привела Макара. Я сказал: ну
пусть Макар, он снялся в «Крыше» в
маленьком эпизодике, двоечника сыграл.
Это было.
- Мы вас еще пригласим. Впереди у
вас юбилей «Ералаша», ваш личный юбилей,
и «Крышу» вы закончите. Поводов для
встреч у нас предостаточно.
- Я приду с удовольствием. Я никогда
никому не отказываю в интервью, потому
что мне кажется, что это пусть, чтобы
тебя услышали и поняли.
- Спасибо большое, Борис Юрьевич.
Приходите еще.
Комсомольская Правда |
